Psynet Planet

Однако признание мимолетности содержит в себе ключ к са- мой жизни. Столкновение со смертью позволяет нам глубоко осоз- нать жизнь, которую, как нам кажется, мы потеряем вместе с телом

. Но в чем истина этого присутствия, переживаемого нами, этой вневременности бытия, которое, кажется нам, не имеет ни начала, ни конца? Мы верим, что умрем, только тогда, когда верим, что родились. 

Мы не доверяем своему чувству бесконечности, безбреж-ности внутри.

 Мы страдаем, потому что привязаны к представлению о том, какими являются вещи и какими они могли бы быть.

 Печаль - часть нашего повседневного существования. Однако мы редко поз- воляем себе переживать 

душевное страдание, которое один человек назвал "глубинным плачем, 

скорбью обо всем, что мы оставилипозади". Моя знакомая, вспоминая тот день, когда ее рак был признан неизлечимым, сказала: 

"Неизлечимость болезни наконец-то дала мне понять, что смерть реальна. 

Это не гарантировало того, что я умру в течение полугода, и даже того, что я умру раньше, 

чем доктор, поставивший мне диагноз. Я просто поняла, что вообще умру". В обществе, которое основано на приобретении материаль- ных благ, 

которое рассматривает человека как тело, 

которое по- читает здоровье таким ценным,

 а смерть такой страшной, трудно понять, что смерть - естественное, даже необходимое продол- жение жизни, как внешней, так и внутренней. 

В "Египетской книге мертвых" есть длинные рассказы о том, как духи почивших спускаются в преисподнюю, 

где встречаются с Великим Судьей, который взвешивает их сердца, 

положив на одну чашу весов сердце, а на другую перо. Это перо истины. Услышав эту легенду, невольно задумаешься,

 чье сердце по легкости может сравниться с пером истины. Семьдесят пять процентов людей испускают свой последний вздох в больнице или приюте. 

Большинство из них умирают в заведении,

 в котором смерть почитается врагом. Я неоднократно убеждался, что многие приближаются к смерти в физической и духовной изоляции,

 что им редко предлагают открыться своему страху и предубеждениям, что они при этом находятся вдали от людей, близких по крови и духу, 

которые могли бы разделить с ними это бесценное мгновение. 

Не доверяя своей внутренней при- роде, оказавшись изолированными от жизни, они входят в другую сферу бытия с болезненным чувством опасности 

и смятения. Я видел, что многие отчаянно привязываются к доживающему свои последние дни телу, надеясь на какое-то немыслимое чудо, 

терзая себя мыслями о том, что они не успели добиться успеха в жизни. 

Я также видел тех, чья смерть была воодушевлением для окружающих. Кто умирал с такой любовью и состраданием, что все присутствующие были 

преисполнены неизреченной радостью ещедолго после их ухода. Лишь немногие участвуют в жизни так полно, что смерть для них не страшна и не

 кажется им старухой с косой, которая под- жидает их в темноте за окном.

 Большинство же людей борется со смертью так же, как раньше боролись с жизнью, - стремясь найти точку опоры, установить контроль над 

непрекращающимся пото- ком изменений, присущим этому уровню существования. Лишь немногие умирают целостно. Большинство же живут 

фрагментар- ной беспокойной жизнью. Они думают, что обладают телом.

 Лишь немногие признают, что тело - только временно снятое жилище, из которого рано или поздно придется уйти. Тем, кто видит себя пассажиром тела,

 легче отпустить его с миром. В нашей культуре принято смотреть на жизнь как на прямую линию. Чем длиннее эта линия, тем больше, как нам кажется, 

мы прожили,

 тем полнее реализовали себя и тем менее ужасным нам представляется ее конец. Смерть в молодости кажется нам тра- гедией и повергает нас в ужас. 

Однако в культуре американских индейцев жизнь считается не линейной, а цикличной, причем пер- вый цикл оказывается завершенным с достижением

 половой зре- лости, когда молодой человек участвует в ритуале перехода.

 На- чиная с этого времени, его жизнь считается целостной, хотя она и продолжает развиваться дальше. Таким образом, когда бы человек ни умер, 

если его "кольцо" уже сформировано, он умирает целос- тным. Мудрец Бешеный Конь из числа американских индейцев сказал: "Сегодня - подходящий 

день для смерти, потому что все в моей жизни уже присутствует". Мудрость американских индей- цев говорит,

 что целостность определяется не количеством про- житых лет, а скорее полнотой вхождения в каждое мгновение. В отличие от нашей культуры,

 уделяющей мало внимания подготовке к смерти, в культуре американских индейцев умираю- щему часто предлагают созерцать естественно 

выросший кристалл. Глядя на грани кристалла, переливающиеся всеми цветами радуги, человек сосредоточивает внимание на игре красок и 

отпускает все, 

что не позволяет уму выйти за свои пределы. Благодаря этой простой и мудрой подготовке, во время смерти человек легко оставляет свою 

временную форму и входит в радугу. Судя по всему, люди, чья жизнь столь целостна, что включает в себя смерть, не испытывают сильных страданий. 

Однако это не означает, что они живут, постоянно думая о смерти; это означает, что они с любовью пребывают в настоящем,

 рассматривают каждое мгновение жизни как бесценный дар. Я знаю лишь немногих, чей образ жизни подготовил их к смерти. 

Лишь немногие погружались в свой ум и сердце так глубоко, что готовы ко всему - будь то смерть или болезнь, радость или горе.

Кто готов умереть? Тот, кто жил настолько полной жизнью, что не боится своих представлений о небытии. Ведь нас пугает лишь идея о смерти.

 Мы сторонимся только неизвестного. Как часто мы похожи на избитого ребенка с передовицы "Лос- Анджелес Таймс", которого уносит из комнаты

 сострадательная няня, тогда как он кричит. "Мама! Мама!" - и тянется ручками через плечо няни в направлении женщины, окруженной 

поли- цейскими в другом конце комнаты, - в направлении женщины, арестованной за жестокое обращение с ребенком и нанесение ему телесных увечий? 

Как много среди нас тех, кто тянется обратно в ад известного вместо того, чтобы открыться неизвестному, испол- нившись терпения и душевного тепла 

по отношению к себе и всемостальным? В некоторых обществах смерть собирает вместе все племя или семейство для признания и празднования

 мимолетной сущности жизни. Во время этого празднования глубоко духовный контекст происходящего часто позволяет людям переживать глобальные

 изменения в своей подлинной природе. Для людей в таких общес- твах смерть дает постоянную возможность отпустить иллюзии жизни, увидеть жизнь,

 какова бы она ни была, и полюбить всевокруг. В иудейском обществе, как и в индийском, тело, как правило, предают земле или огню в течение суток

 после смерти. В ортодок- сальной иудейской традиции родственники находятся в трауре в течение недели, причитая и молясь за упокой души усопшего, 

но уважая ее переход и желая ей блага, куда бы она ни попала. В Индии родные и близкие несут тело на носилках к месту сожжения. В течение первой 

половины пути, воспевая "Рам Нам Сатья Хей" (Имя Бога есть Истина), они несут покойника головой в направ- лении дома, который он покинул.

 Когда половина пути уже прой- дена, носилки поворачиваются так, чтобы голова покойника была обращена не в сторону прошлой жизни, 

а в сторону грядущей. На месте сожжения собирается вся семья, тело кладут на большую кипу дров, покрывают цветами, благовониями и поджигают.

 Если покойник был отцом семейства, то, когда горящее тело начинает разваливаться, старший сын перемешивает костер длинным шес- том и, если нужно, сильным ударом протыкает макушку черепа, чтобы дух отца мог найти себе радостное пристанище в иных мирах. В Мексике в ноябре празднуют "La Dia de la Muerte" - День мертвых Дети покупают бумажные скелетики, вставляют в них хлопушки и поджигают их. Родители берут детей на загородные кладбища, где устраиваются пикники в честь круговорота перемен и где детей угощают карамелями, сделанными в виде маленькихчеловеческих черепов. Я был с теми, кого смерть полностью вернула к жизни, в кого она вселила уверенность в существовании того, что длится вечно и остается незатронутым кончиной тела. Я видел людей, чьи жизни были исполнены страха, но кто, оказавшись при смерти, переживал раскрытие, которое давало ему чувство завершенности, практичес- ки неведомое при жизни. Я был с людьми, которые в преддверии смерти были так изму- чены и испуганы, что не могли как следует проститься с теми, кого больше всего любили. Они не окончили так много дел, что, расста- ваясь с близкими, не смогли найти для них нескольких слов. Я видел также людей, которые, когда их признавали безнадеж- но больными, восклицали: "Господи, только не я!" - но умирали после нескольких месяцев глубоких исследований, безмятежно за- крывая глаза и шепча: "О милостивый Иисус!"